Что читаем?

Когда я был ребенком, я бы ответил, что нет. Мой отец так говорил. Некоторым людям нравится одно, а другим нравится другое, и кто может сказать, кто прав?

Это казалось настолько очевидным, что хорошего вкуса не существует, что только благодаря косвенным свидетельствам я понял, что мой отец был неправ. И вот что я вам здесь покажу: доказательство методом reductio ad absurdum. Если мы начнем с предпосылки о том, что хорошего вкуса не существует, мы придем к очевидным ложным выводам, и, следовательно, посылка должна быть неверной.

Начнем с определения, что такое “хороший вкус”. В узком смысле это относится к эстетическим суждениям, а в более широком — к предпочтениям любого рода. Самым сильным доказательством этого было бы показать, что вкус существует в самом узком смысле, поэтому я собираюсь поговорить о вкусе в искусстве. У тебя вкус лучше, чем у меня, если искусство, которое тебе нравится, лучше, чем искусство, которое нравится мне.

Если нет хорошего вкуса, то нет и хорошего искусства. Потому что, если есть такое понятие, как хорошее искусство, можно легко сказать, у кого из двух людей вкус лучше. Покажите им много работ художников, которых они никогда раньше не видели, и попросите их выбрать лучшее, а у того, кто выберет лучшее искусство, будет лучший вкус.

Так что, если вы хотите отказаться от концепции хорошего вкуса, вы также должны отказаться от концепции настоящего искусства. А это означает, что вы должны отказаться от тех высот, которые могут достичь люди. Это означает, что художники не смогут быть выдающимся в своей работе. Это касается не только визуальных художников, но и всех, кто в каком-то смысле является художником. Не может быть и хороших актеров, писателей, композиторов или танцоров. У вас могут быть популярные писатели, но не выдающиеся.

Мы не знаем, как далеко нам пришлось бы зайти, если бы мы отказались от концепции хорошего вкуса, потому что мы даже не обсуждаем наиболее очевидные случаи. Но это не значит, что мы не можем сказать, кто из двух известных художников лучше. Это означает, что мы не можем сказать, что какой-либо художник лучше, чем случайно выбранный восьмилетний мальчик.

Так я понял, что мой отец был неправ. Я начал учиться рисованию. И это было точно так же, как и другая работа, которую я выполнял: вы можете делать это хорошо или плохо, и если вы очень стараетесь, вы можете стать лучше в этом. И было очевидно, что у Леонардо и Беллини это получалось намного лучше, чем у меня. Этот разрыв между нами не был воображаемым. Они были очень хороши. И если они могли быть хороши, тогда и искусство могло быть хорошим, и в конце концов существует такая вещь, как хороший вкус.

Теперь, когда я объяснил, как показать, что существует такая вещь, как хороший вкус, я также должен объяснить, почему люди думают, что его нет. Есть две причины. Первая заключается в том, что о вкусе всегда так много спорят. Реакция большинства людей на искусство — это клубок необъяснимых импульсов. Известен ли художник? Привлекателен ли объект? Это то искусство, которое должно им нравиться? Висит ли оно в известном музее или воспроизведено в большой, дорогой книге? На практике в реакции большинства людей на искусство преобладают такие посторонние факторы.

А люди, которые утверждают, что у них хороший вкус, так часто ошибаются. Картины, которыми восхищались так называемые эксперты в одном поколении, часто настолько отличаются от тех, которыми восхищались несколько поколений спустя. Легко прийти к выводу, что там вообще нет ничего реального. Только когда вы попробуете рисовать и сравните свои работы с работами Беллини, вы можете увидеть, что она действительно существует.

Другая причина, по которой люди сомневаются в том, что искусство может быть хорошим, заключается в том, что в искусстве, кажется, нет единой оценки прекрасного. Аргумент такой. Представьте, что несколько человек смотрят на предмет искусства и оценивают его. Если хорошее искусство действительно является свойством объектов, оно должно каким-то образом присутствовать в объекте. Но похоже, что это не так; кажется, что оценка происходит в головах каждого из наблюдателей. А если они не согласны, как выбрать между ними?

Решение этой головоломки состоит в том, чтобы понять, что цель искусства — работать со своей аудиторией, а у людей много общего. И если наблюдатели, на которых действует предмет искусства, реагируют одинаково, возможно, это означает, что это произведение искусства имеет соответствующее свойство. Если все, с чем взаимодействует частица, ведет себя так, как если бы частица имела массу m, то она имеет массу m. Таким образом, различие между «объективным» и «субъективным» не бинарное, а вопрос степени, в зависимости от того, сколько общего у наблюдателей. Частицы могут хаотично взаимодействовать друг с другом, но наблюдатели, взаимодействующие с искусством, не относятся к таким частицам; их реакции не случайны — далеко не случайны.

Поскольку реакция людей на искусство не случайна, искусство может быть разработано так, чтобы воздействовать на людей, и быть хорошим или плохим в зависимости от того, насколько эффективно оно это делает. Точно так же, как это может быть вакцина. Если бы кто-то говорил о способности вакцины давать иммунитет, было бы очень легкомысленно возражать, что иммунитет на самом деле не является свойством вакцин, потому что приобретение иммунитета — это то, что происходит в иммунной системе каждого отдельного человека. Конечно, иммунные системы людей различаются, и вакцина, сработавшая на одном, может не сработать на другом, но это не делает бессмысленным разговор об эффективности вакцины.

С искусством, конечно же, не всё так гладко. Вы не можете измерить эффективность простым опросом, как вы делали это с вакцинами. Вам надо заранее вообразить ответы людей, глубоко разбирающихся в искусстве, при этом обладающих достаточной гибкостью ума, чтобы фильтровать внешнее влияние вроде сиюминутной славы художника. И даже тогда у вас будут расхождения в оценках. Люди отличаются, и давать суждения об искусстве сложно, особенно о современном. Определенно не существует четких градаций уровня работ или способности людей судить о них, но в равной степени определенно существует частичная упорядоченность того и другого. Таким образом, хотя невозможно иметь идеальный вкус, можно иметь хороший вкус.